…орошаемое земледелие развивалось после охоты и собирательства, путем освоения естественных водных рубежей для возрастающих хозяйственных нужд; общинники отводили разливы рек и их боковые протоки на ближайшие удобные участки и в процессе их освоения постигали тайны искусственного орошения…
ОГЛАВЛЕНИЕ
Искусственное орошение не только в Средней Азии, но и на всем Востоке, возникало при следующих физико-географических условиях: в долинах предгорий, где плодородные оазисы были созданы аллювиальными наносами горных речек; в поймах и дельтах больших равнинных рек.
В условиях предгорных оазисов (Южная Туркмения) концевые лиманы горных речек способствовали раннему развитию оседлого земледелия. В начале своей земледельческой практики первобытные обитатели этих районов опирались именно на такие природные условия. Наряду с продуктами охоты, они пользовались дарами природы естественно слагавшихся оазисов, вначале служивших им источником собирательства. Всходы диких видов хлебных злаков, выросших на аллювиальных наносах горных речек, не могли не привлечь к себе внимания первобытных обитателей Закаспия.
Почвовед и археолог Д. Д. Букинич за три года гидрологического и археологического обследования предгорий Копетдага во всех подробностях изучил природу Закаспийских лиманов и осветил те условия, при которых земледельческая культура могла получить такое раннее развитие. Отличая плоский рельеф лиманных площадок, удобный для устройства на них полей, упомянутый исследователь пишет, что первобытному земледельцу оставалось устроить только небольшой валик по окраине поля для удержания на некоторое время воды. Д. Д. Букинич считает, что именно этот «лиманный способ орошения и был прототипом всей современной ирригации». Вывод Д. Д. Букинича правилен, в особенности в условиях предгорий Капетдага. Постепенное развитие земледелия заставило прибегнуть и к созданию искусственных лиманов.
Переход к земледелию привел людей к организованной борьбе за освоение новых, удобных водных рубежей и за создание дополнительных, более интенсивных приемов труда. Увеличение общин земледельцев, отнюдь не вызвало, как думал Д.Д. Букинич, переселения их в Месопотамию, а привело к тесному объединению для борьбы за освоение более крупных земельных участков, за создание больших лиманных валов (марзе), за искусственное затопление значительных участков путем регулирования боковых дельтовидных, затухающих протоков таких горных рек, как Теджен, Мургаб и др. Так, постепенно, первобытное земледелие дошло до создания искусственных каналов.
Теперь этот путь кажется нам обязательным и закономерным для первобытных земледельческих народов целого ряда стран и народов, обитавших в подобных естественно-географических условиях; но в то время, когда писал свои труды Д. Д. Букинич, в Фергане не были еще произведены археологические исследования. Отсюда и его предположение, что «в Фергану люди пришли во время расцвета ирригационного искусства».
Археологические исследования, произведенные Б. А. Латыниным в 1933-34 гг. в Кызыл-Ярской предгорной степи в районе станций Хаккул-абад и Кугай (Фергана), показали, что и там, до возникновения ирригационных каналов, первобытные земледельческие поселения возникли, можно сказать, в аналогичных условиях.
Хотя предгорья у выносов горных рек и ручьев Южного Узбекистана и других районов Средней Азии не подвергались еще систематическим исследованиям, однако и тут мы наблюдаем оседлое земледелие с памятниками бронзового века, связанное, так же как и в предгорьях Копет-дага, с искусственными обвалованиями полосы селевых потоков. В некоторых горных районах имеются намеки на примитивные водохранилища, до некоторой степени аналогичные «танкам» горного Индостана.
Здесь позволительно кратко остановиться на способах орошаемого земледелия по северному склону Нуратинского хребта.
В одном из докладов, сделанных в 1947 г., мы высказали предположение о возможности возникновения и развития здесь орошаемого земледелия тем же путем, как мы наблюдали в предгорьях Копет-дага. Маршрутной разведкой по всему северному склону хребта, произведенной летом 1948 г. Нуратинским отрядом Узбекско-Зеравшанской археологической экспедиции под руководством автора, это предположение полностью было подтверждено.
Нуратинский хребет тянется с востока на запад; северный склон его обращен к пустыне Кызылкум. Параллельно восточной части Нуратинского хребта одна за другой тянутся узкие и невысокие горные цепи — сначала Пистали-даг, а затем Паст-даг, в которые упирается пологая равнина, идущая на север от Нуратинского хребта на расстоянии около 15 км. Сам Нуратинский хребет высок, скалист и изобилует длинными ущельями, от- крывающимися в сторону Кызылкумов. В глубине каждого из этих ущелий протекает образующийся из множества родников небольшой сай (ручей). По выходе из ущелья воды сая теряются на равнине. Весной, во время дождей и таяния снегов саи превращаются в бурные и мутные реки. Саи восточного сектора хребта, по выходе из ущелий стремительно направляются к подножиям Пистали-дага и Паст-дага. По выходе из гор сай сначала течет широким и бурным потоком среди больших и мелких каменных глыб, вынесенных им из ущелий и часто загромождающих его русло.
Таким образом, большая полоса длиной около 5 км, шириной в 1—2 км сплошь покрыта этими камнями и потому носит название «Санглах». В дальнейшем уклон местности постепенно уменьшается, русло сая делается все более мелким и течение приобретает характер широкого разлива. Здесь оно оставляет несомую им гальку и песок, а глину (муть) доносит до подножий Пистали-дага и Паст-дага. Словом, обе эти горные цепи служат водам сая как бы естественным поперечным валом. Весь ил осаждается здесь, и потому местность всюду носит одно и то же название «Лайк» (ил). Ввиду значительной примеси в иле песка, что позволяет воде проникать на значительную глубину, посев производится после первой вспашки.
Первоначально посев, по-видимому, производился прямо в жидкий ил, природу которого местные земледельцы затем очень хорошо освоили. В период появления колосьев, посев, независимо от возможного выпадения летнего дождя, обязательно получает искусственный полив, ибо это имеет решающее значение для повышения урожайности. Для полива используют воды сая. Почти всюду внутри самих ущелий в глубокой древности были созданы небольшие водохранилища, в которых вода в течение суток собирается и в установленном порядке поочередно пускается на поля. Несмотря на большие расстояния между ущельями и «лайками» каждого сая, воды, пропускаемые через водохранилища, достигают полей во все сезоны года, что позволяет выращивать пшеницу, ячмень, просо, кунжут, дыни и т. п.
Отсутствие постоянных земледельческих поселений на этих лайках объясняется прежде всего, природными и стратегическими удобствами самих ущелий внутри Нуратинского хребта, вполне защищенных от сильных ветров, дующих со стороны Кызылкумов, почему там теплее, чем на открытой равнине. Верховья ущелий изобилуют грецкими орехами, миндалем, а оба склона вдоль сая покрыты виноградниками. Постоянное действие родникового сая вполне обеспечивало водой и жителей и их скот. Вход в каждое из этих ущелий был защищен еще в античную эпоху специальным укреплением против возможных набегов извне. Особую опасность представляла непосредственная близость степных кочевников. Поэтому жители всего района, не расставаясь с удобным для жилья ущельем, вели широкое земледельческое хозяйство на лайках саев Нурак, Осман, Кульба, Учма, Ухум, Фариш, Моджрум, Синтаб, Саф, Катта Хидж, Темур Кабук и др.
Обустройство внутриущельных водохранилищ — «хаузов», которыми население пользуется и до сих пор, простое. На горном склоне одного из берегов сая выбирается удобная площадка размером в среднем 60X40 м и обкладывается с трех сторон барьерами из каменных глыб. Сторона, где уклон вниз меньше, представляет барьер высотой около 2м и толщиной в среднем 1,5—2м. Противоположная сторона, поскольку она находится на склоне, не имеет барьера. Остальные стороны хауза сооружаются соответственно уклону местности. Водохранилища устроены с таким расчетом, чтобы воды саев выше водохранилища стекали в него. Водохранилище имеет только один впуск в наиболее верхней точке, а сток, в виде небольшого отверстия, откуда обычно выпускается только часть воды, расположен в нижней части противоположного барьера, обращенного вниз по течению сая. Единственным механизмом регулирования стока воды из водохранилища служит трехметровой шест, к нижнему концу которого прикреплен кусок мешковины, ватного халата и т. п. Чтобы закрыть водохранилище, отверстие затыкают этой мешковиной, после чего шест торчит над барьером в вертикальном положении. При спуске воды человек, стоящий на барьере, выдергивает шест с мешковиной и вода из хауза стекает в течение 4— 5 часов, после чего отверстие закрывается до следующего дня. Очередность водопользования на полях установлена по бригадам, причем устройство хауза позволяет использовать воду весьма экономно.
Наряду с такими небольшими водохранилищами, около 1000 лет тому назад было сооружено грандиозное для тех времен Османское водохранилище. Османсай отличается большой мощностью; его бурные весенние потоки, прорезая Паст-даг против села Янгикишлак, выходят на равнину у границ Кызылкумов.
Поскольку основная масса плодородного ила сконцентрировалась в далекой от ущелья равнине Кал-тепе, до которой не доходили родниковые воды, то в X в. при саманидах решено было устроить водохранилище для обеспечения регулярной подачи воды. Ущелье в Паст-даге, через которое протекал Османсай, было весьма удобно для устройства плотины. Небольшое ущелье, достигающее в самом начале в ширину 260м, все более суживается; затем на протяжении 420м оно стиснуто между отвесными скалами, и его ширина всего немного превышает 50м.
Здесь сай был прегражден весьма мощной плотиной из тесаных камней, скрепленных на алебастровом растворе с особой водоустойчивой примесью. Высота плотины 6м, толщина: в основании 8—10м, а наверху— 2,3м, причем задняя сторона почти отвесна и в двух местах усилена полуконическими устоями, которые придают ей архитектурную декоративность.
Плотина снабжена десятью отверстиями, из которых сохранилось девять; каждое из отверстий имеет форму стрельчатой арки высотой в 60см и шириной в 50см. Отверстия весьма тщательно выложены тесаным камнем. Расположение отверстий довольно сложное и требует небольшого разъяснения. Плотина, как отмечено выше, построена в самом узком месте, где с обеих сторон выступают громадные монолиты серого гранита, из которых, под большим наклоном выдается вперед, в особенности западный. Поэтому пролет основания плотины значительно меньше верхнего пролета, который достигает по верху 51м, а спусковые отверстия расположены почти по диагонали и параллельно уклону западного монолита. Здесь сказывается мудрый инженерный расчет строителя; вода, вытекающая из любого отверстия водохранилища, под большим напором попадает сперва на этот монолит и оттуда стекает в небольшую канаву, идущую вдоль сухого русла сая. Канавы идут по обеим его 4 сторонам; по ширине они не больше двух метров и расположены значительно выше уровня сухого сая. В западную канаву вода попадает легко; что же касается второй, восточной канавы, то для того, чтобы пропустить воду через сухое русло сая, потребовалось устрой- ство специальной площадки, сложенной из того же материала и тем же способом, как и сама плотина.
Это ирригационное сооружение подавало воду на урочище Кал-тепе, расположенное в 4км к северо-западу от плотины. Здесь, на большой равнине, простирающейся от северного склона Паст-дага до границы Кызылкумов, расположен небольшой квадратный бугор Кал- тепе размером 50х50м, представляющий собою искусственное сооружение. Бугор этот состоит из четырех мощных, оплывших стен, сохранившихся до высоты 2—2,5м. По углам и в середине каждой из стен были мощные круглые башни. Около юго-восточной башни был единственный укрепленный вход. За стенами был ров, а за ним раскинуто большое, незащищенное селение со следами зданий.
По подъемному материалу, состоящему главным образом из поливной и неполивной керамики, и по типу фортификации самой Кал-тепе, время существования поселения может быть приурочено к X—XII вв. н. э. Сам бугор Кал-тепе как по величине, внутренней планировке и фортификации, так и по своему стратегическому положению относится к типу средневековых рабатов, расположенных на больших караванных путях Средней Азии. И действительно, мимо Кал-тепе проходила старая большая дорога, соединявшая Бухару с районом Исфиджаба в Казахстане.
По этой дороге, почти на равных расстояниях друг от друга, расположены другие рабаты: Ата-Курган, Кара-тепе, Темур-Кабук и др. Нам думается, что поселение вокруг Кал- тепе возникло на базе хорошо укрепленного рабата и необходимости регулирования водоснабжения через Османсайское водохранилище. Район Кал-тепе, представлявший ранее орошенную, плодородную землю, ныне зарос верблюжьей колючкой. Такой же процесс запустения наблюдается и вокруг других вышеупомянутых средневековых рабатов.
Время сооружения плотины датируется нами, во-первых, временем оживленной жизни на урочище Кал-тепе, безусловно связанным с сооружением рабата, во-вторых, обломками посуды, разбросанными около плотины.
Водохранилище в настоящее время до верху наполнено наносами Османсая. Пустота внутри прохода отверстий говорит о том, что они были закрыты раньше, чем начался процесс затягивания илом. Таким образом, бывшая плотина водохранилища теперь представляет собой шестнадцатиметровый крутой порог в прекрасной сохранности. Местное население называет плотину «Хан-банди» (Плотина хана) и приписывает постройку ее Шейбаниду Абдулла-хану (1575—1593 гг.). Это, однако, неверно: плотина была сооружена более чем за 600 лет до Абдулла-хана.
В 3-4км западнее «Хан-банди» цепь гор Паст-даг кончается и «лайки» саев Учма, Ухум, Фариш, Маджрум, Синтаб, Саф, Катта-Хидж, Темур-Кабук и др. беспрепятственно простираются до границ Кызылкумов. Искусственное орошение этих «лайков» осуществляется водохранилищами разных размеров, расположенными внутри названных ущелий.
Условия внутри этих ущелий, как уже отмечалось выше, были весьма благоприятными для обитания первобытного человека. Пока в верховьях Синтабсая нами обнаружена лишь стоянка человека эпохи ранней бронзы и там же — пещеры со следами обитания первобытного человека; однако точно датировать их без раскопок трудно.
Второй, более обширной физико-географической зоной, способствовавшей первобытному земледелию, явились районы разлива больших равнинных рек, их основные дельтовые протоки. Наряду с обеспечением жизни охотников и рыболовов, эти разливы создавали прекрасные условия для возникновения и развития хозяйства первобытных земледельцев. К такой зоне могут быть отнесены долина Нила, нижняя часть бассейнов Тиг- ра и Евфрата, низовья Аму-Дарьи, Сыр-Дарьи, Зеравшана и др.
Разливы основного русла Аму-Дарьи непосредственно на ее побережьях, несмотря на их высокое потенциальное плодородие, не могут быть использованы для земледелия. Это связано, с одной стороны, со слабостью береговых грунтов, не допускающих устройства дамб для сохранения воды после разлива, с другой стороны, с динамикой водного режима Аму-Дарьи, также лишающей земледельцев возможности уверенного использования зоны разливов. Летние паводки в реке начинаются в апреле-мае; наиболее сильные разливы происходят в июне; весь период паводков кончается в начале сентября.
На кайрах - низменных полосах, расположенных вдоль реки, ее протоков и по верховьям искусственных каналов - невозможно культивировать зерновые по следующим причинам: если на тех участках кайра, куда не доходят летние разливы, еще и можно было бы рассчитывать на подпочвенную влагу, то с наступлением жары во второй половине мая эта влага уже становится недостаточной; под влиянием палящих лучей солнца она испаряется из того верхнего слоя каирной земли, который питает поверхностно лежащие корни пшеницы, ячменя и других злаков, и они погибают, не успев заколоситься. Поэтому на каирных землях удобнее всего культивировать дыню, тыкву и другие бахчевые растения, поскольку они обладают сравнительно глубокими корнями.
Население Хорезма издавна ищет для посева зерновых низкие места в старых руслах рек или высохших озер, где уровень грунтовых вод сравнительно высок. Посев зерновых на кайрах, которые затопляются при разливах, невозможен потому, что после разлива от посева ничего не остается; поэтому и поселения и посевы хорезмийцев расположены в некотором отдалении от побережья основного русла реки. Береговая же полоса реки всюду покрыта песками, тугаями и камышевыми зарослями.
Бассейн низовьев Аму-Дарьи является наиболее исследованным среди равнинных рек Средней Азии. Благодаря большим археологическим работам, произведенным за последние годы, мы располагаем убедительными данными, чтобы утверждать, что первобытная культура хорезмийцев, в том числе и земледельческая, возникла не по основному руслу реки, а на бассейнах ее боковых протоков, заходивших далеко в зоны двух великих пустынь—Каракумов и Кызылкумов. Один из доисторических протоков на правобережье Аму-Дарьи, который упоминается у Бируни под названием «Фахми», соответствовал по всем признакам древнему руслу современного Суяргана, другой, известный сейчас под названием Даудан, протекал в сторону Сарыкамышской впадины и, по-видимому, обеспечивал развитие древней культуры Хорезма в районе Чермен-Яба к югу от Сарыкамыша.
Каждый из этих протоков по своему расположению и значению напоминает древний проток Нила — Бахры-Юсуф, связанный с первобытной культурой Фаюма в западной части дельты Нила.
Рельеф долины Аму-Дарьи не создавал условий для устройства здесь каких-нибудь водохранилищ,, как это имело место в Египте, Индии и других странах. Земледелие в доисторический период развивалось здесь на базе разливов в бассейнах боковых протоков, а в исторический период поддерживалось исключительно водами больших паводковых каналов.
Древний Джанбаскалинский район низовьев Аму-Дарьи можно сравнить с бассейном протока Бахры-Юсуф, связанного с древнейшими культурами Фаюма и Мемфиса или же низовьями Двуречья, особенно Евфрата, разливы которых, наравне с лиманами предгорий Копет-дага, безусловно считаются районами более раннего возникновения первобытного орошаемого земледелия, чем Хорезм.
В каждом из этих районов орошаемое земледелие развивалось после охоты и собирательства, путем освоения естественных водных рубежей для возрастающих хозяйственных нужд; общинники отводили разливы рек и их боковые протоки на ближайшие удобные участки и в процессе их освоения постигали тайны искусственного орошения.
Такой же путь развития к регулярной ирригационной системе пройден и древними хорезмийцами. Для того чтобы внести ясность в представление об этом длительном историческом процессе, необходимо, наряду с достаточным освещением его археологическими исследованиями, рассмотреть некоторые способы примитивного орошаемого земледелия, дожившие почти до наших дней в дельтах Аму-Дарьи, Сыр-Дарьи, Волги и в бассейнах ряда рек на территории Казахстана.
В XIII в., в связи с поворотом русла Аму-Дарьи от Арала к Сарыкамышу, целая система впадин по восточным чинкам Устюрта совершенно лишилась воды. Жители Арала с XVI в. стали искусственно затоплять эти впадины и засевать их исключительно пшеницей. Местность носила название «Куйгун». В 1602 г. хан Хорезма Араб Мухаммед восстановил водоснабжение в Куйгуне, для чего подвел к нему из Аму-Дарьи специальный канал. Голову канала открывали в июле месяце, когда заканчивалась жатва, и до сентября Куйгун представлял собой пресноводное озеро. Там накоплялось большое количество плодородного наноса и земля насыщалась водою. В сентябре голову канала закрывали, о чем население оповещали глашатаи на базарах, возглашая: «Кулнинг сувин богладалар» («прекращен доступ воды в озеро»). Оседлые и кочевые жители Арала начинали постепенно съезжаться, чтобы, по мере высыхания озера, засевать зерно прямо в жидкий ил на отведенных каждому участках; урожай собирался следующим летом.
Среди посевов возвышалась целая система «дингов» (башен). Каждая из них представляла собою фундаментальное сооружение — сторожевую башню с бойницами. Во время полевых работ, главным образом во время жатвы, с них постоянно наблюдали за окрестностями и сигнализировали о приближении опасности. После сбора урожая все участники работ разъезжались по своим местам и большинство продолжало вести свое скотоводческое хозяйство. Местность же пустовала до следующего года. Тем же образом использовалась территория Даукаринского озера, Аккуля и низовьев канала Шахабад.
Такого же рода этнографические факты приводит академик В. В. Струве в подтверждение своих предположений о путях возникновения и развития земледельческого хозяйства Египта эпохи неолита. Этот способ представляет точную аналогию способа «лоя сапма», принятого у туркмен долины Сумбара и у жителей дельты Аму-Дарьи.
Казахи, живущие в дельте Сыр-Дарьи, выводят небольшие арыки из протоков и затопляют удобные для посева участки. Эта система, иногда сопровождающаяся искусственным обвалованием, носит у казахов название «суолна» (водосбор). Последний вид системы «суолна» широко применялся в устьях Яна-Дарьи и Куван-Дарьи жившими там в XVIII. в. каракалпаками, а также татарами в дельте Волги.
Этот способ в основном ничем не отличается от «саумов» (лиманный способ орошения) в районах Копет-дага, Курган-дага и Сумбара. Этот первобытный способ орошения весьма живуч в тех местах, где удобные водные рубежи допускают затопление участков без большой затраты организованного труда, главным образом для посева зерновых культур.
Теперь мы можем с некоторой ясностью представить себе условия возникновения и развития земледелия в эпоху бронзы, следы которого обнаружены в районе Джанбас-Кала.
Условия возникновения и развития доисторических памятников этого района, мы ориентировочно связываем с деятельностью предполагаемого древнего протока на месте нынешнего Суяргана и в районах древних разливов, вдоль длинных уйев, прорезывающих земли древнего орошения. Эти так называемые «длинные уйи» —древние гряды, которые, наподобие раздвинутых пальцев руки отходят от Турткулыпаббазских оазисов и тянутся на север по направлению к Султан-Уиз-дагу и к его восточным отрогам, представляющим собой поперечный барьер перед ними.
Начало каждого из этих уйев в настоящее время представляет собой сбросовое озеро на концах действующих каналов системы Пахта-Арна. На севере уйи покрыты цепью тяжелых эоловых барханов; на дне уйев часто обнажается наполняющий их крупнозернистый речной песок серо-стального цвета. Местами ширина уйев достигает 2— 3км.
В период образования такырных полос эти «уйи» представляли собой песчаные островки, в промежутки между которыми проникали разливы, образовывались озера, такыры и такыровидные корки; на них-то впоследствии и зародилась культура. При изменении режима ветров песчаные бугры стали выдуваться с подветренной, т. е. северной стороны, и теперь их вогнутая сторона обращена на север, тогда как ранее туда была обращена вершина бугра (бархана). Таким образом, современный рельеф является негативным отображением древнего барханного рельефа.
Часто между слоями разрушающихся такыров, около полосы уйев попадаются памятники бронзового века. Это обстоятельство опять-таки говорит в пользу того, что первобытные земледельцы, ради использования паводковой воды, расселялись на окраинах разливов. Бурнодействующий Суярган и его разливы, занимавшие полосы между буграми, помогали первобытным земледельцам в примитивном затоплении посевных участков. Ландшафт этого низменного оазиса, где тугаи и камышевые болота чередовались с вклинившимися в них песчаными островами, напоминает ландшафт низовьев Двуречья и долины Нила, ставших в ту пору крупными мировыми центрами орошаемого земледелия.
В долине Нила в глубокой древности для примитивного земледелия использовались разливы реки и её протоков. Регулирование этих разливов происходило в меру технических возможностей земледельцев, поскольку тогда человек не умел еще бороться с заболачиванием больших территорий. Только в эпоху Среднего царства стали прибегать к устройству плотин и созданию искусственных каналов для затопления полей. Для этого поля ограждали валами и затопляли их поочередно. Между этими своего рода лиманами устраивали шлюзы, постепенно пропускавшие воду из одного лимана в другой. Этот примитивный способ орошения впоследствии оказался невыгодным, во-первых, из-за того, что владельцы верхних лиманных участков не соблюдали правил очередности, что вызывало постоянные возмущения среди земледельцев на низовых участках.
Во-вторых, плодородный ил осаждался в лиманах верхних участков, а низовые постоянно лишались этого необходимого естественного удобрения, что вызвало в дальнейшем переход к так называемой улучшенной бассейновой системе: от реки выводилась целая система каналов, от которых каждый земельный участок мог самостоятельно получить орошение. Это напоминает систему лиманов с большими обвалованиями в низовьях Яна-Дарьи на территории Даукары и в низовьях ряда рек Арало-каспийского бассейна. Система обвалования лиманных участков ничем не отличается от использования под посевы естественных впадин; последнее, на наш взгляд, кажется лишь более древним способом.
Во всем Хорезме большие лиманы, где производятся грандиозные посевы, называются «куль», т. е. терминологически не делается различия между лиманом и озером. И сейчас в Хорезме при развитом состоянии земледелия малые единицы посевных участков называются «кульча» (т. е. озерца, лиманчики). Перед посевом эти малые посевные участки обваловывают и затопляют водой. Валики вокруг лиманов носят название «чель».
Микрорельеф Джанбаскалинского района, по-видимому, позволял первобытным земледельцам свободно пользоваться последним способом.
Все данные археологических раскопок стоянки №6 показали, что первобытные хорезмийцы, перешедшие к примитивному земледелию и скотоводству, в течение летнего сезона жили большими семейными группами в шалашах. Это обстоятельство свидетельствует о подвижном характере хозяйства и поселения.
Непостоянный характер разливов, всецело зависящий от общего режима Аму-Дарьи, ничем не гарантировал труд земледельца. Этим объясняется невозможность ведения здесь другого вида хозяйства, кроме передвижного. Поэтому в Хорезме не встречаются памятники первобытных земледельческих поселений постоянного типа.
Постоянный водный режим районов Копет-дага, Сумбара и предгорной Кызылярской степи в Восточной Фергане обусловил устойчивое оседлое земледелие и привел к возникновению очень ранних, постоянных земледельческих поселений типа курганов Анау в Южной Туркмении и ранних слоев тепе в Восточной Фергане.
Образ жизни ряда узбекских и каракалпакских племен в условиях нижней дельты Аму- Дарьи в XIX в. проливает некоторый свет на долгий путь исторического развития орошаемого земледелия на всей территории Хорезмского оазиса.
Кроме описаний ряда современников, нам известны и рассказы потомков указанных племен о событиях недавнего прошлого. По этим рассказам, племена небольшими группами (в несколько семей) откочевывали в начале лета с места зимовки и поселялись около разливающихся летом протоков или на самых низовьях искусственных паводковых каналов. При этом обязательно предусматривалось, чтобы с одной стороны, им были обеспечены посевы пшеницы, ячменя, проса, риса и дынь, а с другой — корм для скота. Для последнего в большинстве случаев использовались сбросовые озера или болота с камышом вблизи от посевов. Осенью, после сбора урожая, те же группы откочевывали в глубь камышевых зарослей. Они ограждали их от суровых зимних ветров, от которых в первую очередь страдал скот. Скот мог пастись целую зиму в камышах, а люди были вдоволь обеспечены необходимым топливом.
За исключением низовых участков паводковых каналов, ни один пункт не гарантировал им хоть сколько-нибудь постоянных условий для земледелия или даже для пастушеского скотоводства. Часто бывали сезоны, когда земледельцы из-за перемещения протоков дельты и резкого изменения режима разливов, не имели возможности засевать прежние участки. Тогда наступало настоящее бедствие; приходилось довольствоваться: только продуктами весьма ограниченного скотоводства. В таких случаях группа откочевывала в следующем году на более надежные места.
В XIX в. в социально-экономических и культурных условиях феодализма это передвижение происходит совершенно отличным путем, чем у первобытных земледельцев. Но с внешней стороны картина жизни некоторых каракалпакских и узбекских племен воспроизводит в какой-то мере предполагаемый быт первобытных земледельцев бронзового века.
Таким образом, памятники развеянных стоянок, данные археологических раскопок, несмотря на свою скудость, дают ориентировочную картину образа жизни первобытных обитателей Джанбаскалинского района.
Наряду с первобытным орошаемым земледелием, в бассейне Аму-Дарьи, и особенно в Хорезме, так же как и в бассейнах других среднеазиатских рек, издревле существовало так называемое каирное земледелие. Кайрами, как мы говорили выше, называются низменные полосы, расположенные вдоль реки, ее протоков и по верховьям искусственных каналов, обеспеченные высоким уровнем подпочвенной воды, что способствует разведению на них бахчевых культур. Каирные дыни в бассейне Аму-Дарьи от Чарджоуского оазиса до Аральского моря отличаются сладким вкусом, ароматом и высокими питательными качествами. Хорезмийская каирная дыня славилась в глубокой древности даже в отдаленных странах. В специальных обертках из свинцовой бумаги эти дыни вывозились в Багдад, во дворцы арабских халифов.
Казахи в низовьях Сыр-Дарьи, узбеки и каракалпаки в низовьях Аму-Дарьи считают дыню и тыкву своей обычной пищей; поэтому, уходя в далекий путь, собираясь на общественные работы, они стараются захватить с собой побольше дынь. Широкое распространение в районе г. Кунграда каирного бахчеводства способствовало созданию интересной легенды, отражающей подлинное историческое событие.
Хивинский хан, осадив Кунград в начале XIX в., уничтожил все посевы кунградцев и предложил им сдаться, указывая на совершенную безнадежность их положения, на что от осажденных последовал лаконичный ответ:
«Три месяца — дыня, три месяца— молоко,
Три месяца — тыква, три месяца — рыба».
Иными словами, они указывали на возможность выдержать осаду в течение целого года без посевов, имея тот минимум продуктов, который в Хорезме называют «пищей бедных».
Каждый, кто хоть немного знаком с природой кайра, безусловно поймет обоснованность этого заявления осажденных кунградцев.
Наличие реки обеспечивало широкое развитие рыбной ловли. Благодаря экстенсивному характеру условий каирного земледелия, бахчевое хозяйство получило очень раннее развитие.
В настоящее время хорезмиец приходит на каирные земли в начале лета, делает небольшие ямки, бросает в них семена дыни и уходит. К концу лета он возвращается, устраивает себе небольшой шалаш, караулит зреющие дыни от озорства каючников и одновременно занимается рыбной ловлей. Таким образом, дыни созревают без особой затраты труда. У хорезмцев, жителей городов и других населенных пунктов, существует обычай выезжать на прогулку по реке («дарьё кидришмаси»). Взяв с собой хлеб, масло и чай, несколько человек поселяются у хозяина шалаша, который по обычаю угощал их безвозмездно. В течение нескольких недель гости питаются здесь дынями и жареной рыбой. «Побывать на реке, полакомиться каирной дыней и жареной рыбой» - мечта каждого горожанина.
Как уже излагалось выше, в неолитическую эпоху рыболовство занимало чуть ли не первое место в хозяйственном быту хорезмийца. Впоследствии оно несколько отошло па задний план, но в условиях каирного земледелия по традиции сохраняло свое ведущее положение. Недаром в Иране и Хорасане в раннем средневековье хорезмийцев называли «Махи хур хорезми» (хорезмиец-рыбоед). Помимо продуктов скотоводства, дыня, рыба, тыква и дикая джида в течение тысячелетий играли значительную роль в жизни хорезмийцев, находящихся в окружении великих пустынь, изолировавших их от других областей, и они не без основания утверждают, что «голод бежит от хорезмийца, как только поспеет дыня: бежит он также от жителей верховий Аму-Дарьи, как только поспеет тут». И действительно, на юге Средней Азии и в Афганистане широко распространена поговорка «тут пишди, ют кочти», — поспел тут, убежал ют (голод).
«Пища бедных» представляла собой тот минимум продуктов, связанный с первой стадией хорезмийского кочевого земледелъческо-скотоводческого хозяйства, который и составлял основной пищевой рацион древних обитателей Хорезма.
Постепенный переход к более интенсивному способу земледелия на базе лиманного
орошения освободил первобытных земледельцев от блуждания по узким и неустойчивым
каирным полосам, от скитаний за пасущимся около каиров скотом и т. д. и сделал
более устойчивым их весьма ограниченное благополучие.